Ога Норд Карлович

Ога Норд Карлович

02.12.1927- жив

И как бы ни давили годы, Нас не забудут потому вовек, Что, всей планете делая погоду, Мы в плоть одели слово "Человек"!                       Николай Майоров

Родился в городе Краснодаре. До начала войны жил и учился в Москве.

Шестнадцатилетним добровольцем в 1944 году пошел служить в Красную Армию. Был призван Фрунзенским районным военкоматом города Москвы в мае 1944 года.

Воевал в составе Третьего Белорусского фронта в Восточной Пруссии. В феврале 1945 года был ранен, после ранения получил инвалидность второй группы. В 1945 году по состоянию здоровья его комиссовали из рядов Вооруженных Сил. В послевоенное время жил в Муроме и Риге. А с 1949 года его жизнь связана с Тюменским Севером. Сначала жил и работал в Салехарде, в 1979 году переехал в Нягань. В Нягани работал в Красноленинской нефтегазоразведочной экспедиции электромонтером на дизельных станциях, затем сторожем.

Особенно запомнилось Норду Карловичу начало и конец его фронтовой жизни. Вот что вспоминает о том времени ветеран.

"Морозным декабрьским утром, после краткосрочного обучения военному делу в Красном Городке, нас отправляли на фронт. Полк застыл на снежном плацу. На мне американские коричневые башмаки из толстой мягкой кожи, новые ватные брюки, новенькая шинель, натянутая на телогрейку. Команда "Смирно!" Командир полка сказал несколько напутственных слов, для порядка задал несколько вопросов отбывающим. Звучит оркестр. На станции, уже перед эшелоном быстрая поверка. Команды не слышно. Оркестр играет на морозном воздухе "Прощание славянки". Быстро забираемся, оглядываясь на перрон, в товарные вагоны. Провожающих гражданских немного. Так и остался позади Красный Городок.

В Бресте делаем остановку и пересадку на другой поезд. Но до отправления было время, и мы побывали у стен Брестской Крепости. Темный кирпич иссечен пулями, осколки в ямках снарядных взрывов. Да, крепко ей досталось. Вскоре снова грузимся в вагоны. В вагоне нет ни одного, кто побывал бы в боях. Кто-то смеется, кто-то поет тихую песню, поезд тащится медленно и нудно. Скорее бы приехать. Вот и долгожданная остановка. Разгружаемся. Переночевали в землянке и утром на поверку. Капитан называет фамилии, я услышал свою. Делаю шаг вперед. Лейтенант с пушечками на погонах с улыбкой машет рукой: "Сюда". Недоумеваю, он артиллерист, а я пушку близко не видел. "Ничего, не можешь - научим, не хочешь – заставим! Закон службы". В вечернем полковом построении после поверки поем. На следующий день идем куда-то, оставив далеко позади обжитые теплые землянки. Темно. Делаем привал, передохнули, покурили и снова в путь. Близко к полуночи остановились. Летучий митинг. Офицер в полушубке, встав на станины пушки, произнес: "Товарищи, переходим границу, впереди логово врага. Покажем им, что такое война на их территории."

И воспоминания Норда Карловича о его участии в последних боях Великой Отечественной.  

«Слышна далекая стрельба. «Там» горит, что-то взрывается. Мы вроде и не туда идем, а вдоль, но все понимаем – «туда». В потемках походная колонна разделилась. Мы с пушками ушли куда-то в сторону. Звучит команда: »Не курить». Остановились. Сняли пушки с передков. Кони ушли в темень. Все происходит молча, деловито. Пушки замаскированы. Впереди что-то горит. Людей не видно. Мы тихо напилили елок, сделали завал, поставили печку, у пушек – часовых. Подошел сержант и тихо приказал не шуметь, печь сильно не кочегарить.

У печки тепло. Из ящиков достаем снаряды, снимаем густую смазку. В ход идут трофейные простыни. Приказано стреляные гильзы укладывать обратно в ящики, в тылу их снова зарядят. Стрелять не пришлось. К утру мы ушли. Шли весь день. На опушке леса передают тихую команду: «Пушки к бою». Ездовые быстро уводят коней в густую чащу. Разводим пушечные станины, подрубаем в земле упоры под сошники, пушки укрываем простынями. Светает. Висит плотный туман, сыро. Ждем старшину. Вместо старшины прилетает откуда-то целая охапка разрывов на наши позиции. Тут же крики: »Санитары сюда!». Разрывы и визг осколков не утихают.

«К орудию!» Несколько прыжков – и я у прицела. Мягко клацнул замок, принимая снаряд. Цель. Снова выстрел. Стреляют все пушки. В ушах звенит. Что-то говорит товарищ, я не слышу его.

Половина февраля, фронт заметно продвигается вперед. В прицел гляжу на немецкую сторону. Вроде бы метрах в двухстах немецкий окоп. Бегу к пушке. Вставляю снаряд. Щелчок. В перекрестке прицела – каски. Пушка слегка подпрыгнула. Красный комок «там» коснулся земли. Несколько минут какая-то тишина. Может так кажется? За спиной на горке захлопали минометы. Где были бугорки, взметнулись фонтаны бурого дымного снега. Зачастили винтовочные выстрелы. И уже не бугорки там впереди, а бегущие белые фигурки.

А 23 февраля в полдень я был ранен. Неравный был бой. С группой легкораненых пришел в медсанбат. Один маленький осколок остался в теле. «Придет время, - сказал врач, - сам выйдет. Не горюй. До свадьбы все заживет».

«И правда, - подумал я, - бывает и хуже. В ту пору мне едва исполнилось семнадцать».

Неумолимое время промелькнуло как в калейдоскопе. Голова стала седой, забылись имена товарищей, которые по дорогам войны шагали рядом, и тех, кто не дошли до сегодняшнего дня.

Остались небо и Родина.

Нет, я не герой, я обыкновенный солдат Великой Отечественной войны».